Поэт Дмитрий ТИШИНКОВ: «В этом городе еще будет памятник мне»

25 февраля ушел из жизни поэт Дмитрий Тишинков – известный и любимый многими костромичами. Дима не так часто давал интервью, но в 2014 году очень откровенно поговорил о себе с журналистом Кириллом Рубанковым. Этот текст тогда вышел в журнале «Номер», и портрет поэта, как нам кажется, получился ярким.

Мы публикуем это интервью, ничего не исправив, но с небольшими сокращениями.

 * * * 

Дмитрий ТИШИНКОВ – самый известный поэт Костромы. В мире, где стихами не интересуются и только врут, что любят Пушкина, он издал уже пять сборников, привлек внимание ведущего Александра Гордона и удостоился ругательной рецензии в «Литературной России».

 Тишинков в Костроме перессорился с кучей людей, он развязный, временами хамоватый и скандальный. Бурная биография была бы только внутреннем делом  местной литературной тусовки, но Тишинков, кажется, и в самом деле выдающийся поэт. Может, даже самый интересный поэт костромских «нулевых» годов.

Верить в это многим не хочется исключительно потому, что Дима сам  это постоянно повторяет. 

— Киря, в этом городе будет памятник мне. Поверь. Лет через сто. Когда все начнется с чистого листа.

— А ты уже над дизайном монумента подумал?

— Простое что-нибудь, классическое. Хотя хочешь одно, а потом все равно сделают какой-нибудь памятник с фонтаном. И получится – стоит в центре города Тишинков под душем…

— Ты больше двадцати лет стоишь в центре местной литературной жизни. Скажи, как у нас в Костроме сейчас дела с литературой?

—  Есть союз писателей. Даже два. Но там работы нет никакой. Еще есть  студии – Сан Саныч Бугров пытается чего-то там спасти (Александр Бугров – один из самых уважаемых в Костроме поэтов. — Авт). Но, если туда приходят человек десять – это уже вау!  Понимаешь, литература  – это личности. А у нас их нет. В прозе – из сегодняшних только  Игорь Кудрявцев. Поэты  — я по пальцам готов перечислить. Потехин (знаменитый поэт-затворник, он много лет живет в заброшенной деревне в Галичском районе. – Авт.), Бекишев (его книгу «Сны золотые» многие считают одной из лучших поэтических книг 90-х. – Авт.), Бугров, Волков и Беляев. А так – сейчас, если есть деньги, печатай любой бред…

—  Но ты же и сам как-то умудрился пять своих книг издать. Откуда деньги?

—  Даже не хочу вспоминать, как приходилось побираться. Противно. Например, на одну из первых книг, еще в 1990-е, я деньги получил в магазине, где сантехнику продают. Прихожу к человеку, а у него две барсетки: в одной — рубли, в другой – валюта. И весь офис в пустых бутылках шампанского. Он поднимает голову, а я говорю: я вам накануне звонил, вы мне на литературу обещали дать. Он поднимает глаза, дает мне деньги и говорит: знал бы ты, к кому пришел. А  потом мне Игорь Николаевич (Слюняев, губернатор в 2007-2012 годах. — Авт.) помог. Я говорю: дайте денег на сборник. Он спрашивает:  сколько надо?  Тридцатку? Да что сейчас на это издашь? Бери пятьдесят! Скажу тебе, у меня всегда есть личные выходы на наших губернаторов. Я это  заявляю как человек,  стихи которого очень любят руководители нашего государства. Сейчас скажу тебе, что Сурков (заместитель руководителя администрации Президента в 2004-2011 годах. — Авт.)  сказал, когда прочитал мои стихи…

— Дим, ты только мне это уже пять раз рассказывал и в Интернете писал раза три.

— Ну дай мне похвастаться!  Выходил в Москве журнал «Коростель». Там опубликовали мои стихи. А Сурков тогда курировал культуру, ему их принесли и  сказал: вот у этого костромича – стихи прозрачные. Как же мне этим не гордиться? У тебя диктофон-то нормально записывает?

— Нормально. Нравится,  когда сильные мира сего  хвалят, да, Дим?

— Конечно! Это огромнейший стимул.

Дмитрий Тишинков и глава Костромы Юрий Журин.

— Мне как-то попалась  рецензия конца 90-х годов,  там написано, что в Костроме есть только два поэта, которые не стремятся издать свои книги: Александр Бугров и ты. Почему ты потом изменил стратегию?

— А ты внимательно прочитай мою третью книгу. Там есть такое обращение к читателю, фамильярное: «вот, дружок, ты дождался моего третьего сборника. А выйдут ли еще стихи, не знаю. Похоже, я все сказал. Да и денег нет».

— Тишинков, это кокетство.

— Я, правда, готов к паузам. И еще у меня принцип: никогда-никогда в новую книгу  старых стихов не включать.

— Еще бы, ты строчишь как пулемет.

— После таких «строчений» как-то был вызов «скорой». Значит, стихи хорошие…  А это кто? Ваш фотограф? Вы знаете, я не люблю, когда меня фотографируют люди в черных майках. Пойдите, переоденьтесь, а потом приходите… да шучу я, шучу!

— Ты не ответил, как у тебя возникло необузданное желание непременно издаться. 

— У меня как-то был разговор с Сан Санычем Бугровым. Я ему сказал: Бугров, ты надеешься, что когда в мир иной отойдешь, все подсуетятся, и тебя золотом начнут издавать? Сан Саныч, ты ошибаешься!

— Ага, то есть пять сборников, это твое мельтешение, заявления «Я гений – Дмитрий Тишинков» – это такое желание «забить» место при жизни?

— Естественно! Хотя за слово «мельтешение» я тебе сейчас…

— Подожди. То есть и все остальное, что многих так раздражает – Анита Цой на обложке одного из сборников, вручение книг Ксении Собчак, постоянные рассказы о дружбе с ведущим Александром Гордоном и прочее – это тоже, в каком-то смысле, попытки расширить аудиторию?

— Попса – двигатель пиара… Ну не знаю я. Надо уметь себя предлагать. Мне это еще Гордон говорил. Просто людей, которые когда-нибудь берут в руки сборник стихов – три процента. А из них понимающих – тоже три процента. Это такой тонкий слой…

Сейчас к тому же такой спектр графоманов, шикарные сборники издают, филармонии собирают. Знаешь, все настоящие поэты почему-то немного похожи друг на друга, а графоманов – целый спектр. Но все пишут: «Русь, Россия, березка». У нас одна поэтесса есть, она по школам ходит, на уроки литературы. Представляешь, ей учителя так и говорят: «Екатерина, когда вы входите в класс, над вами светится нимб!».

Та самая фотография с Ксенией Собчак.

— Ты все время вставляешь в свои поэтические тексты какие-то детали времени. Например, описание депрессии: «сделают ли кубики куриные слаще синтетический обед? Да и детективы от Марининой тоже не спасение от бед». Знаю, многим это не нравится.

— Это же азы поэзии. Вставлять  бытовые детали — это всегда выигрышно. Как 3D картинка.

— Ты пишешь: «Прими меня, как рваный том своей истории новейшей», а люди до сих пор строчат что-то типа «Шепот, робкое дыхание, трели соловья».

— Это ненастоящие поэты. Кстати, я на фотографиях нормально получаюсь? Может, пиджак надеть?

— Ты переделываешь или сразу начисто пишешь?

— Конечно, переделываю. Желательно утречком посмотреть свежим взглядом. Очень часто первой бывает финальная строчка. И под нее я все остальное выстраиваю.

— Тебя в 90-е годы из-за разгульного образа жизни часто сравнивали с Сергеем Есениным. Тебе не кажется, что тебе такими сравнениями испортили жизнь – задали шаблон, и ты уже 20 лет так себя и ведешь?

— Это проблема. Мне надо переходить на свой возраст, но не получается. А мне скоро 50. Но я себя так не чувствую. Мне сейчас вообще говорят: переходи к прозе.

— Ну да, как у Пушкина: «лета к суровой прозе клонят».

— А я говорю: отстаньте вы со своей прозой. Стихи у меня до сих пор пишутся. Я теперь, если пишу – это абсолютный суперхит. Кстати, как-то в филармонию приезжали московские поэты. И выходит какой-то мужик, он работал у Матвиенко, с «Иванушками», текстовик. Автор «Тополиного пуха» и «Почему в России так  березы шумят». Я ему сунул свою книгу. Там он меня потом выловил у туалета и двадцать минут спрашивал, что я делаю в Костроме.  Я, конечно, был зрелый и взрослый и никуда не поехал.

— Ты, кстати, из Костромы никогда не хотел уехать?

— Я по физиологии ненавижу Кострому почему-то. Но когда я уезжаю, у меня все чешется. Я никуда отсюда не хочу. Или хочу. Понимаешь, вокруг поэта должна бурлить какая-то жизнь. Необязательно пьяная или разгульная. А здесь ее нет.

— Дим, то есть твое отвратительное поведение по отношению к окружающим – это попытка создать какую-то «движуху»?

— А оно отвратительное?

— Ага. Ты берешь деньги без отдачи, распускаешь сплетни, иногда привираешь,  капризничаешь. О тебе даже твой любимый Гордон  сказал: Дима иногда бывает абсолютно невыносим.

— Вот звучит постоянно фраза: как поэт он гениальный,  а как человек – полное …  Но ты подумай, что поэт в своих стихах несет? Свой внутренний мир!

— Вообще да: иногда думаешь: Тишинков – ну что он творит, а потом откроешь твой сборник, и думаешь – это же шедевр, неужели он такое написал?

— Вот-вот: как же это так? Я, что, когда писал, притворился? В стихах моя настоящая натура прет.

С Александром Гордоном.

— А ты – поэт-лирик? Я спрашиваю, потому что у тебя вроде бы и есть стихи о любви,  но мне кажется, что они все равно больше о себе любимом.

— Я сам не знаю. Я какой-то брюзжащий. Ненавидящий всех романтик.

— А с девушками статус поэта помогает знакомиться?

— Постоянно. В мужчине — самое сексуальное – мозг. Все  всегда со стихов начинается. Обычно «Вконтакте» видишь кого-нибудь и пишешь: как вам мои стихи? Или пишешь: как вам моя книжка стихов? Она: какая книжка стихов? Я: ну как же — которую я вам в филармонии после своего творческого вечера подарил. Разве не помните? Ей становится любопытно.

— И слово за слово…

— В общем, никто из них тебе не скажет, какой красивый мальчик Тишинков. Только стихи.

— Ты недавно женился, и у тебя в творчестве  явная эмоциональная встряска. Я читал тут в одном журнале свежую подборку стихов. Хорошие. 

— У меня новое состояние, какой-то трепет.

— Может, ты и вести себя будешь поспокойнее?

— Может. Я понимаю, что не надо никого обижать, ни с кем конфликтовать. Тогда у тебя будет хлебушек и колбаска, и все будут любить. Но я же говорил: поэту надо, что вокруг все кипело. А у нас здесь сейчас ничего не кипит. Только графоманы. Я тут Евтушенко переделал. «Поэт в России – больше не поэт». Гениально, да?